Его имя

[Milakrusnik]

ficbook.net/readfic/1315067

Автор: Milakrushnic
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Дин/Кас, Сэм
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Философия
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Драббл, 2 страницы
Описание:
"Кас всегда возвращался. Чудесным способом, божьим снисхождением, волей случая, удачи, но возвращался. Он всегда был рядом. До сегодняшнего дня."
Посвящение:
Алина Гриндевальд
Masha_M
Людям с дайри, с которыми успела познакомиться)


Все как в тумане. В воздухе кружит металлический запах крови. За все это время он будто успел проникнуть в стены, въесться в них, пропитав насквозь, в самые мельчайшие дыры и поры, добравшись до молекул и атомов, как еще одно нерушимое и страшное доказательство того, что произошло здесь.

Дин не думал, что все произойдет так. Он вообще не думал, что это произойдет. Только не с ним, не с его Касом. Нет, он, конечно, осознавал, что этот клубок недоразумения в плащике теперь человек, что он истекает кровью, ест, спит, что за ним охотятся толпы разъяренных ангелов, и это, кстати никак не облегчает ему задачу по выживанию, но ведь Кас всегда возвращался. Чудесным способом, божьим снисхождением, волей случая, удачи, но возвращался. Он всегда был рядом. И теперь ведь тоже не мог просто так уйти, правда?
“Правда?”- по кругу вертелся вопрос в голове Дина, эхом отдаваясь в раз потяжелевшей тонн на десять грудной клетке.
“Ты не можешь умереть, я люблю тебя”.
“Люблю”, – одно слово, как приговор на всю жизнь.

Дин не помнит, как насаживает Эйприл на ангельский клинок. Не помнит, как бросает этот чертов кусок холодного металла, подбегая к распластанному на кресле телу, изборожденному поперек оголенной груди глубокими порезами, сквозь которые сочится темная багровая жидкость. На мгновение кажется, что это всего лишь дешевое кино, и вместо крови – просто краска, и они всего лишь актеры, и Кас сейчас откроет глаза, как только прозвучит резкий голос режиссера, кричащий “Снято!”. На мгновение он позволяет себе поверить в сказку, поверить в то, что все это – муляж, декорации, несуществующие в реальности; злобная картинка, придуманная кем-то очень далеким. Но это – не кино, и они, увы, не актеры.

“Кас!” – первая эмоция Дина – непонимание. И тогда он одной рукой вцепляется в колено человека перед собой, а другой сжимает плечо.
“Кас!” – вторая эмоция Дина – неприятие. Он держит в ладонях лицо Каса, чуть трясет. Старается докричаться. Тело мягкое, податливое, не сопротивляющееся. И это то, что заставляет застыть кровь в жилах. Холодное.
“Кас!” – третья эмоция Дина – страх. Голос ломается напополам, срывается, потому что какой-то злой садист выбил весь воздух из легких, и Дину кажется что он сам вот-вот умрет. Отчаяние подступает к горлу, холодит кожу, проникая под нее и устремляясь куда-то вглубь организма, в клубок сосредоточения всех чувств и эмоций – в самое сердце. Потрепанное, размазанное, обветшалое, с размытыми, неясными контурами и краями, измученное, истерзанное, разорванное на куски, собранное вновь, сшитое, латаное-перелатаное, но все еще слабо трепещущее, сердце. Сердце человека, не теряющего надежду. До сегодняшнего дня.
“Нет”
Он не может понять, что произошло. Хотя мозг работает на удивление четко, будто даже насмехаясь, не давая оттянуть момент понимания. Спасает, пожалуй, только сердце, которое отчаянно сопротивляется.

Дин медленно выпрямляется, не отрывая взгляда от кресла. И чувствует, что находится в самом холодом и пустом месте на Земле. Нет, не так. Сама Земля – холодная и пустая. Отказываясь верить, он обращает свой взор на брата, ища поддержки. Ища доказательства тому, что собственный мозг обманывает его, и Кас не мертв.

“Сэмми, его больше нет…”

Он знает, что сейчас брат подойдет, и скажет, что это всего лишь неудачная шутка, розыгрыш, что это все понарошку, что сегодня какой-нибудь очередной дурацкий праздник по типу дня дурака, что “мол, прости, чувак, но мы тут с Касом давно хотели над тобой немного поглумиться, забавы ради”, фарс, ребячество, иллюзия, в конце концов.
Но, этого, каким совершенно необъяснимым образом, не происходит. Сэм молча сидит на полу, не сдвигаясь с места. Не смея сдвинуться.
Может быть, Дин просто сумасшедший и ему все это привиделось?
Пусть будет так, лишь бы он был живой. Лишь бы с ним все было в порядке. А Дин…с шизофренией или без…он справится. Плевать. Сейчас на все плевать, кроме Каса.
Проходит слишком много времени, что бы это можно было оправдать хоть как-то. Сэм все так же неподвижен, как статуя, а Дин чувствует, что точно также замирает сейчас его сердце. Костенеет, замораживается, замедляя свой ход, переставая кругами качать кровь по венам. Лопаются сосуды, рвутся волокна, постепенно утончаясь, грубея, каменея.

Боль захлестывает внезапно, обрушивается неудержимой лавиной слов, мыслей, чувств, которые он не успел высказать, в которых не успел признаться. Груз давит на плечи, бетонным блоком пригибая к земле, обратно, в пропасть. Ему кажется, что он снова попал в ад, который в тысячу раз хуже, чем тот обрывок из прошлого – Кроули постарался на славу со своим усовершенствованием, специально для него, для Дина Винчестера. Эксклюзив. Может, стоит порадоваться? Такая честь. Когда мысли Дина заворачивают в этом направлении, он понимает, что у него истерика.
Агония сжимает своими стальными тисками, и он беспомощно падает на пол, ударяясь об него коленками и не чувствуя боли. Из-за слез трудно что-либо разглядеть, да этого и не нужно. Он начинает метаться по полу, возить и бить по нему руками, кажется, он даже кричит. В какой-то момент слух прорезает и он действительно слышит истошный, невозможный, от которого становится страшно даже самому, нечеловеческий вопль. Свой собственный удушаюший вой. Тело лихорадит, бьет судорогами, будто его посадили на электрический стул.

Он хочет выпотрошить Эйприл кишки со всеми внутренностями, истерзать, надругаться над ее телом за то, что она сделала с ним.
Но он ничего не делает. Он лежит на полу и медленно теряет части себя.

И его имя на языке, застрявшее в горле вместе с криком, прервавшимся рыданиями. Его имя. До боли родное, до боли горькое сейчас.


Когда Дин лежит рядом с холодным и застывшим в одной позе навек телом, проводя дрожащими руками по колотым ранам, он понимает, что жизнь была его худшей ошибкой.